И льётся аллилуйя на смуглые поля

воспоминанияо Моисее Михайловиче Копыленко

«Филипс Электроника в Казахстане» . Моисей Михайлович ушел из жизни 18 декабря 1997 года в возрасте 77 лет. В это время я работала в представительстве компании Филипс Электроника. Печальное известие получила к концу рабочего дня по телефону, когда я сидела в офисе за своим рабочим столом в удобном голубом кресле. «Не может быть, этого не может быть! Разве так бывает? » – шептала я себе, отчаянно пытаясь остановить наворачивающиеся слезы.

Это была четвертая потеря в осознанном возрасте: в 14 лет ушел из жизни статный и немногословный дедушка, бухгалтер, прошедший войну; в 16 лет – улыбчивая бабушка, знавшая только арабскую письменность и читающая намаз; в 23 – задумчивая многоязычная бабушка из купеческой семьи, уроженка города Верного, образованная татарка. И вот в 40 лет я осталась без своего Учителя.

Бессмыcленно казалось что-то делать по работе – по традиции оповестила близких и друзей, которые знали его. До конца рабочего дня оставалось полчаса. Я зашла к шефу подписать документы . Скрыть не получилось – разрыдалась. Он меня усадил на кресло возле себя. Успокоил. Налил воду. Now tell me. Несмотря на мои теплые отношения с шефом, я не подозревала, как близко он воспримет мою боль. Мой шеф – это Ян Барт Генри из Нидерландов, получивший блестящее образование в Англии, замечательный управленец и человек.

И он услышал все, чем я жила до работы в компании и какое место Учитель занимал в моем сердце. «Учитель научил меня бережно относиться к любому слову любого языка, к каждому слову, словосочетанию, предложению, различать стили, учитывать контекст ...», – говорила я.

Шеф внимательно слушал и понял, что я люблю свою профессию, Учителя и Лингвистику. В тот вечер он узнал, что я мечтаю вернуться к студентам, лекциям, классной доске...

«Ты – достойная ученица своего учителя. Я горжусь, что у меня такой ассистент и переводчица», – сказал шеф в конце нашей беседы.

Шеф вызвал водителя и попросил отвезти меня домой, купить что-нибудь на ужин детям в магазине и проводить прямо до квартиры. Мы попрощались с шефом. «Take a break tomorrow », – услышла я в дверях.

Моисей Михайлович произносил мое имя с ударением только на последнем слоге, и если кто-то в его присутствии произносил мое имя с ударением на первом слоге, Моисей Михайлович поправлял: ” Ведь это законы языка!”­ Ему суждено их было знать по образованию и призванию. Однажды я рассказала шефу и об этом. С того дня шеф старался называть меня по-казахски, с ударением на последнем слоге, как Моисей Михайлович. Этот закон он запомнил навсегда. И если он ошибался и по привычке ставил ударение на первый слог, то лукаво-виновато смотрел на меня и тут же исправлял ошибку. И только мы понимали, о чем идет речь...

В 2000 году наша компания оказала спонсорскую поддержку международной конференции, посвященной 80-летию со дня рождения Моисея Михайловича. Был выпущен сборник статей «Актуальные вопросы лингвистики», карманные ламинированные открытки с портретом, подписью и краткой биографией Моисея Михайловича, также участников конференции обеспечили сувенирной продукцией нашей компании: ручки, брелоки, блокноты.

Портрет. На следующий день я встретилась с дочерью Моисея Михайловича - Ириной Моисеевной в их квартире. В кабинете висел портрет Моисея Михайловича. Он смотрел на меня и о чем-то размышлял... Мне очень понравилась картина и я поинтересовалась автором. Оказалось, что этот портрет написал известный казахстанский художник Иван Яковлевич Стадничук. Я только слышала о нем, и ничего больше. Позднее я узнала,что он тоже родился в Украине, старше Моисея Михайловича на семь лет, приехал в Алма-Ату чуть раньше, в 1952 году. Моисей Михайлович приехал из Одессы в год моего рождения, в 1957 году.

Вечером того же дня мне захотелось побыть одной, и я пошла на концерт струнного оркестра в Государственную Филармонию имени Джамбула. Купила билет и зашла в зал. Свободных мест было много – ведь шёл 1997 год. Не стала искать место, указанное на билете. Издалека заметила седовласового мужчину, сидящего где-то в пятом ряду посередине. И я пошла прямиком к нему. Мне непременно захотелось сесть с ним рядом – какое-то отдаленное неуловимое сходство с Учителем. Я тихонько приютилось возле него. Во время концерта я сидела, скрывая свой скомканный платочек в руке и незаметно утирая слезы.

Под звуки музыки всплывали рассказы об Одессе, большой старинный письменный стол, клей и ножницы... Вспомнила, как однажды вечером спустя несколько лет после защиты диссертации 31 декабря я пришла к Моисею Михайловичу в костюме Деда Мороза. Дома были его внучки Машенька и Сашенька, которые с удовольствием рассказывали мне стишки, разгадывали мои загадки, пели «В лесу родилась елочка» под мой аккомпанемент на пианино. « А я ведь сразу и не узнал вас, Майра! Как здорово получилось!»,– восклицал Учитель.

А вот на кухне он делает салат из редьки и моркови – режет крупными бесформенными кусками и спрашивает: «Какое название я дал этому салату?» . Не дожидаясь ответа, сам ответил: «Федя». Вот так я и столкнулась тогда с проблемой номинации и мотивации языковых единиц!

Антракт. Мой сосед посмотрел в мою сторону и тихо спросил: «Голубушка, у вас беда?» «Да. Мой Учитель», – еле слышно ответила я. Сосед повернулся ко мне. «А как его звали?» – продолжал расспрашивать сосед. Оказалось, что он хорошо знал Моисея Михайловича и писал его портрет. «Так это ваш портрет висит в квартире Моисея Михайловича?» – изумилась я такому стечению обстоятельств. «Да, – произнес мой сосед. – . А зовут меня Иван Стадничук».

Песах. Время шло. Осознать и примириться с утратой близкого человека было трудно. Фотографию Учителя поместила на работе у себя на столе. Я видела его улыбку каждый день и вот, спустя два года после кончины, я увидела во сне счастливого Моисея Михаловича, и мы с ним очень оживленно разговаривали о чем-то! Я проснулась со слезами счастья! Долго не могла поверить, что это был сон... Настроение у меня было совсем нерабочее и мне нужно было что-то предпринять! Лепешки испечь! Помолиться! Срочно увидеть его дом!

Я позвонила в офис шефу и сказала, что не приду на работу – со мной что-то происходит, но объяснить пока не могу. Такому трудоголику и всегда здоровому сотруднику отказать было нельзя! Ура! И я помчалась к Ирине Моисеевне, предварительно даже не позвонив ей. И, о чудо! Она была дома. Увидев меня, не скрывая своего удивления, поприветствовала такими словами: «Майра, вы – первый гость на Песах! Вот это да!» «Песах… Знаю. Но я же никогда не поздравляла Моисея Михайловича с этим праздником! Получается он меня пригласил на Песах!» – подумала я.

Я угостилась мацой, которую привезли Ирине Моисеевне накануне из Израиля. Потом мы вместе праздновали этот праздник в еврейской общине и на мероприятиях посольства Израиля в Казахстане.

На следующий день мой шеф узнал о причине моего отсутствия и в очередной раз убедился, как много в имени Учителя для меня слилось…

Казахский язык. Вся моя научно-педагогическая, переводческая и административная работа была связана с использованием не только английского, русского, но и казахского языка. И этим я обязана не только своим родителям, но и Моисею Михайловичу. За годы становления независимого Казахстана укрепился статус казахского языка, возрос интерес к истории и культуре языка. Когда в 1986 году мы обсуждали тему моей диссертации, Моисей Михайлович искренне расстроился, что для сопоставительного анализа я выбрала только английский и русский языки, и твердо настоял на исследовании также казахского языка. Мой лепет, типа: «Детский сад на русском, школа на русском, русское отделение в институте. Пощадите!» - он просто не слышал и не хотел слушать. И тогда на моем письменном столе впервые появились русско-казахские и казахско- русские словари, толковый словарь казахского языка, книги казахских писателей и поэтов, газеты…

Начало перестройки, двое маленьких детей, изучение родного языка… Да, стыдно, но так случилось. И эта история - часть моей жизни , которая всегда будет со мной и о которой я не сожалею. Я плохо владела казахским языком, но у меня были добрые воспитатели, прекрасные учителя в школе и незаурядные преподаватели в институте. И вот новый поворот! Моисей Михайлович, уроженец Одессы, открывал мне двери в знакомый-незнакомый, родной-далекий мир казахского языка. Наши родители, бабушки, дети говорили на казахском, а мы отвечали на русском. Моему отцу пришлось приложить немало усилий, чтобы его единственный сын в окружении обрусевших сестер стал двуязычным.

Однажды Моисей Михайлович спросил: «А вы читали последний номер газеты «Ана тілі»? Там начали печатать повесть, в которой вы найдете много интересного», - и протянул мне несколько карточек, где крупным родным почерком были выписаны три обозначения родства, выполняющие функцию обращений. Я промолчала. «Эту газету вы обязаны выписывать и читать», – добавил он. «Кстати, а вы знаете, какой термин закрепили за понятием зонт? Қолшатыр»,– просвещал меня Учитель.

Диссертацию завершила в срок, однако в связи с отсутствием Совета по сопоставительному языкознанию в Казахстане была проведена разовая защита в КАЗГУ имени С.М. Кирова. После защиты Учитель с гордостью сказал: «Казахский язык обогатил Ваше исследование. Вы согласны?»

Моисей Михайлович верил в меня, и я с упорством занималась казахским языком, интересовалась казахской культурой. Дети мои закончили школу с казахским языком обучения. Мой Учитель изменил мой языковой репертуар, спас меня от лингвистической нищеты, расширил горизонты моего творчества. Сейчас, изучая труды отца и деда на казахском языке, я могу с уверенностью сказать, что преемственность поколений восстановлена! Это большое счастье.

Теперь, когда в моем родном городе Алматы все чаще и чаще звучит язык моих предков в статусе государственного, моё пассивное знание казахского языка превращается в активное, благодаря уже новым талантливым учителям и друзьям, прекрасно владеющим казахским языком. Я помню, как на официальной церемонии прощания с Моисеем Михайловичем в Казахском университете мировых языков (ныне КазУМОИМЯ имени Абылай хана), его ученица, преподаватель французского языка Куляш Керимбековна Дуйсекова, произносившая прощальную речь на казахском языке, сказала: «Он любил казахский язык, он слышит и понимает меня». Да, наш Учитель считал любой язык высшей ценностью народа.

И чтобы продемонстрировать своё владение языком, я пела песни по-казахски.

Музыка. О том, как мне «песня строить и жить помогала», Учитель узнал по одному невероятному случаю из моего аспирантского периода жизни. На последнем курсе в 1989 году, завершив три главы диссертации, я никак не могла понять, как сравнивать эти три тысячи языковых единиц английского, русского и казахского языков, - по каким критериям. Я была в отчаянии. Но вот осенью или весной приехал в Алматы набирающий популярность певец Владимир Пресняков-младший. Его хиты «Зурбаган», «Спит придорожная трава» из фильма «Выше радуги» я иногда пела с сестрой. Мои редкие походы в театр или кинотеатр в годы учебы поощрялись мамой, которая твердила, что нужно иногда отдыхать. Мама была счастлива, когда узнала, что я купила билет на концерт своего кумира во Дворец имени В.И. Ленина (с 1991 года Дворец Республики) . Для меня это был супербезответственный поступок, так как последняя глава не написана, а обсуждение уже на носу. Но желание увидеть любимого певца и послушать «Зурбаган» оказалось сильнее моих жизненных принципов, и девиз «сделал дело – гуляй смело» не сработал.

Как прошли два часа концерта и какую бурю чувств я испытала? Выйдя из Дворца, я хотела превратиться в сказочно красивую птицу и улететь! Трудно поверить, но ночью мне приснился план работы над четвертой главой! Через неделю он был одобрен Моисеем Михайловичем. Когда я ему рассказала свой сон, он изумленно посмотрел на меня. Очевидно, но невероятно! Так музыка сыграла со мной добрую шутку!

Поэзия. О моих непростых отношениях с Мариной Цветаевой он тоже узнал. Это случилось во время моей поездки в Москву, где я занималась в Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина (знаменитой Ленинке). А дело было так. Я заранее купила билет на трехчасовую экскурсию по местам Марины Цветаевой. 1 января на экскурсию пришла я одна – в СССР Новый год отмечали всю ночь. Я зашла в автобус. Экскурсовод и водитель сидели в ожидании других туристов, но их не было. «Отменят сейчас экскурсию», – пронеслось у меня в голове, и я громко неожиданно для себя начала читать стихотворение.

Москва! Какой огромный

Странноприимный дом!

Всяк на Руси — бездомный.

Мы все к тебе придем.

Клеймо позорит плечи,

За голенищем — нож.

Издалека-далече —

Ты все же позовешь.

На каторжные клейма,

На всякую болесть —

Младенец Пантелеймон

У нас целитель есть.

А вон за тою дверцей,

Куда народ валит, —

Там Иверское сердце,

Червонное горит.

И льется аллилуйя

На смуглые поля.

— Я в грудь тебя целую,

Московская земля!

Сказать, что они были ошарашены – ничего не сказать.Так началась незабываемая экскурсия. Для меня одной! Мы говорили не только о Марине, святом Пантейлемоне, Москве, но и о Казахстане, моей учебе и Моисее Михайловиче.

Когда я рассказывала ему об этой экскурсии, он улыбался и, конечно, радовался моей любознательности. Именно это качество названо самым важным в его краткой биографии, вошедшей в энциклопедию «Кто есть кто в Казахстане».

Он поощрял мою любознательность, однако ему приходилось не раз укрощать ее. Например, когда я уходила в этнографические описания в кандидатской диссератации по системе наименований родства в английском, русском и казахском языках.

Планы. После защиты диссертации я решила продолжить работу над той же темой, но на материале германских, славянских и тюрских языков. Тогда Моисей Михайлович сказал: «Для этого нужно прежде всего знать немецкий, украинский и турецкий. Немецкий обогатит английский, украинский – русский, турецкий – казахский», - и подарил мне русско- украинский словарь. А на последней карточке, которые обычно ученики получали от него с библиографическим описанием какой-нибудь работы или примера по нашим темам, размашистым подчерком Учителя было написано: “A. B. Шабашов «Опыт сравнительного изучения болгарской и гагаузской систем родства (по материалам Южной Украины) // Этнографическое обозрение. №3. 1995”.

Но... я свернула с этой дороги. Перестройка, одним словом. Вместо мира языка я оказалась в мире бизнеса.

Я знала, что это временно и что я еще обрадую Учителя. Так и случилось – спустя несколько лет я вернулась в свой родной университет – “альма матер”, и первое занятие я посвятила своему учителю. К сожалению, он не успел прочитать мои новые публикации, не стал свидетелем успехов моих учеников в науке.

Фотография. Закончу свои воспоминания историей с одной фотографией. На одной из встреч я рассказала, что в Алматы можно покататься на воздушых шарах и показала ему фотографии. «Любопытно», – улыбнувшись и удобно усевшись на стул, принялся рассматривать пачку фотографий, которую я условно назвала «Полет нормальный!». Судя по улыбке, название ему понравилось. Он улыбался всегда искренне, открыто, широко.

Мой полет на аэростате в очаровательной плетеной корзине с пилотом на заднем плане на фоне изумрудного цвета долины под Алматы и огромного безоблачного голубого неба поразили его настолько, что он попросил подарить одну фотографию. Каково же было удивление, когда через месяц я увидела эту фотографию на одной из многочисленных книжных полок рядом с черно-белыми снимками двух выдающихся филологов – имен не смею даже назвать.

Фотография «Полет нормальный!» в кабинете великого ученого меня сильно смутила, но теперь я понимаю: он мечтал, чтобы его ученики достигли вершин, с которых предстанет перед ними необъятный и чудесный мир языка.