Воспоминания Николая Даниловича Голева

М. М. – ОППОНЕНТ И ЕДИНОМЫШЛЕННИК

Сначала я хочу отдать должное авторам замечательной идеи создать в память об ученом посвященный ему сайт. Хочу также поблагодарить тех, кому удалось эту идею столь достойно воплотить в жизнь и тем самым замечательно проиллюстрировать концепцию цифрового бессмертия. Память об ученом живет до тех пор, пока живут (читаются, изучаются, цитируются) его работы и вновь в их сознании реконструируется его научная (и не только – у тех, кто был с ним непосредственно знаком) личность. Этому, конечно, способствуют фотографии, посвящения, воспоминания об ученом. С большим интересом знакомился с материалами сайта, в результате возникло желание повспоминать, самому, поделиться своими воспоминаниями с другими, кто придет на этот сайт.

Я был один из многих, кто испытал и испытываю воздействие личности и научной мысли Моисея Михайловича Копыленко. А в моем случае имеет место еще и прямая поддержка становлению молодого исследователя, связанная с тем обстоятельством, что М.М. дважды принимал прямое участие в моей научной карьере. В 1974 г. он был автором внешнего отзыва о моей кандидатской диссертации «Система номинации конкретных предметов в русском языке». В 1991 году М. М. был оппонентом уже на докторской диссертации «Динамический аспект лексической мотивации». По этому случаю первый и единственный раз физически встретились в Екатеринбурге на защите в Совете Уральского университета. Встреча хорошо запомнилась.

О кандидатской. Выбор внешней организации - Алма-Атинского педагогического института иностранных языков - для отзыва, а точнее – выбор профессора М. М. Копыленко, полагаю сейчас, был связан с тем фактом, что М. М. являлся научным руководителем Гинатулина М.М. (тоже две М). Он защитил в 1975 кандидатскую по теме, близкой к моей – «К исследованию мотивации лексических единиц», которая также была выполнена на материале наименований птиц. Орнитонимами и самими птицами я тогда увлекался и сохранил это увлечение до сих пор. Понятно, что я как добросовестный диссертант следил за публикациями по своей теме и не мог не заметить обоих М.М. В те времена знакомиться с литературой (даже с русскоязычной, про «импортную» вообще умолчу) было куда сложнее, чем сейчас - при наличии elibrary с мощной поисковой базой научных работ и авторов. Хотел бы отметить, что в работах Марата Минуловича впервые был заявлен термин «мотивология», который в дальнейшем прижился в Томской лексикологической школе О.И. Блиновой, сделавшей его «титульным» для своей концепции, и передавшей его по наследству своим ученикам.

Вернусь к защите своей диссертации. Отзыв М.М. о ней был хотя и официальным по статусу, но совершенно неофициальным по стилистике и образу мыслей – с одной стороны, профессиональный и компетентный, с другой стороны - свободный, личностный, направленный на стимулирование движения вперед и диссертанта, и науки мотивологии как таковой. Это крепко запомнилось, и далее я уже не просто следил за публикациями М.М. и его ученика, но вникал в них по по-серьезному (правда, М.М. Гинатулин для меня как-то потерялся, не знаю, как сложилась далее его научная судьба).

О докторской. Тут было немного сложней. Моисей Михайлович не совсем принял одну из идей моей диссертации «Динамический аспект лексической мотивации». О причине я догадываюсь. В те времена я изо всех сил стремился доказать, что мотивация (внутренняя форма слова) сохраняет свою функциональную роль и в синхроническом его бытии. К этому обязывала и мотивологическая концепция моего консультанта – О.И. Блиновой. Ее обоснование потребовало от диссертанта интенсивного поиска материала во многих сферах функционирования мотивированных слов разного типа. В том числе – поиска в художественных и публицистических текстах. Моисей Михайлович в личной беседе квалифицировал это как «стилистика». Наверное, М.М. не жаловал эту лингвистическую отрасль. Хотя, насколько я знаю, отдал ей дань в своем научном творчестве на ранних его этапах. Но должен сказать, что скепсис к «стилистическому» направлению мотивологии М.М. во мне посеял, и сейчас я к нему отношусь как вполне обоснованному. На защите, конечно, как мог ему сопротивлялся. «Помогли» другие оппоненты (особенно Л.Н. Мурзин), и защита завершилась достойным для диссертанта результатом.

Дальнейшее наше общение с М.М. было в основном эпистолярным и виртуальным – я считал себя обязанным знакомиться с новыми публикациями М.М., многие из них вовлекал в свои работы и цитировал. Так, в последнее время меня привлекает типология фразеосочетаний (о ней написал на сайте ранее в своих воспоминаниях И.А. Стернин) и особенно значимой для меня стала идея формально-количественного измерения и верификации типов, выделенных М.М. Копыленко и З. Д. Поповой. Эту идею стремлюсь воплотить путем использования статистических данных поисковых систем интернета и обратного машинного перевода. Этот момент позволяет мне сказать о широчайшем диапазоне лингвистического творчества М.М. Копыленко – от древних пластов истории русского языка до его будущего цифрового существования.

Так что, завершая свои воспоминания, имею основания предметно вернуться к исходному тезису моего поста – пока ученого помним, читаем, цитируем, продолжаем его идеи, он в своей виртуальном бытии (в ноосфере?) жив.