О Моисeе Михайловиче Копыленко

Я был знаком с Моисeем Михайловичем очень давно (полвека назад!), очень коротко (две встречи – пара беглых разговоров в Москве и дней десять моего пребывания в Алма-Ате) и очень неблизко (чисто профессиональные контакты – на тему фразеологии). Таких знакомств у меня были десятки, и они практически выветрились из памяти. А вот образ Моисeя Михайловича остался со мной на всю жизнь! Я и сейчас ясно вижу его внутрен­ним взором: большой, широкий, ещё шире улыбающийся человек, состоящий из чистого обаяния – руки разведены в стороны, как бы для объятья. В чём же дело?

Конечно, человеческая душевная близость – великий секрет; «Химия!», говорят англичане. Химия – безусловно, но, как мне кажется, в случае с Моисeем Михайловичем это ещё и ощущение полного духовного сродства. На редкость полного: я как бы встретил свою половинку. И это несмотря на разность возраста: Моисeй Михайлович на 12 лет старше меня – и какие это 12 лет! Большой Террор и Большая Война отделили его поколение от моего. Я жил в Москве, он – в Алма-Ате; и-мэйла и интернета тогда не было, так что мы практически не общались. Но встретились в Алма-Ате, куда он пригласил меня для чтения лекций в Институте иностранных языков, как родные. (Возможно, дело в том, что мы оба родились в Одессе? Известно ведь, что Одесса – это особый город…) В те годы Алма-Ата была местом ссылки для интеллигентов, неугодных коммунистическим властям, – кого только там тогда не было! Например, там жил Н. Раевский, автор замечательной книги «Когда портреты заго­ворили». И мои дни в Алма-Ате, встречи с дочкой Моисeя Михайловича Ольгой, её мужем Володей Халиловым и их другом Евсеем Неймотиным, лекции в университете, поездка в дом отдыха университета в горах и лингвистические разговоры с Копыленко образуют сегодня какой-то особый, тёплый и уютный уголок в моей душе.