УЧИТЕЛЬ - К 100-летию М.М.Копыленко

Феномен бытия

Есть люди несерийного, «штучного производства», («hors série», как говорят французы), которых создают время и место, в которых они жили и живут, и генетическая память предков, и особое жизненное предназначение. Они остаются в памяти людей благодаря их делам, тому, что они оставляют после себя.

Обладая обширными знаниями во многих областях, помимо той отрасли знания, где он был признанным авторитетом, Учитель являл собой уже почти исчезнувший классический тип ученого-энциклопедиста. Он щедро делился всем, что знал, и интересовался буквально всем, что его окружало, и сам этот интерес уже и являлся показателем неистощимого ума, неистребимой жажды познания и стремления к творчеству, его огромной любви к жизни. Избыточность его информации нас, его учеников, не утомляла, она дала нам представление о безграничности знания, а его умение находить в самых различных вещах их суть и «нутро» приучило обращать внимание на предметы, лежащие на поверхности и ничем вроде бы не привлекающие.

Всегда, когда речь заходит о выдающейся личности, мы задаемся вопросами: откуда? при каких условиях? что способствовало ее формированию? Я часто думаю: как случилось, что мальчик, выросший в одном из беднейших районов Одессы – Молдаванке, в простой семье, где ни у кого не было высшего образования, стал не только интеллигентом в первом поколении, но и выдающимся лингвистом ХХ века?! Исследователям нового века еще предстоит изучить и оценить значимость личности Моисея Михайловича Копыленко, его вклад в мировую лингвистику и филологию. Природный живой ум и наблюдательность, неуемная страсть к чтению и тяга к знаниям, тот пестрый поликультурный и многоязычный «котел», каким являлась Одесса в те годы, способствовали формированию из любознательного юноши будущего истинного Ученого. Полуголодное детство двадцатых годов, привычка трудиться с малых лет еще больше укрепили стремление мальчика, рано оставшегося без матери, к знанию и заложили в нем святое отношение к труду, которое он пронес через всю жизнь.

Дочь Моисея Михайловича – кандидат филологических наук Ирина Михайловна Копыленко пишет в своих воспоминаниях : «С 12 лет начал работать, а по вечерам учился в школе для рабочей молодёжи. Папа любил рассказывать: «Школа постоянно закрывалась, непонятно почему. И я ведь мог, как многие мои друзья, по вечерам проводить время в весёлых шумных компаниях, травить анекдоты, играть в карты и другие азартные игры. Но что-то заставляло почти каждый день идти в школу и спрашивать, когда она откроется».

Вот это «что-то» и было тем внутренним двигателем, который привел его после окончания вечерней школы на филологический факультет Одесского государственного Университета, с третьего курса которого, в возрасте 21 года, М.М.Копыленко ушел на фронт воевать.

Из воспоминаний И.М.Копыленко: «Отец воевал 4 года на двух фронтах: на Ленинградском был ранен, лежал в госпитале, потом - на Сталинградском. Опять был тяжело ранен, и после госпиталя его комиссовали. Мой отец был хорошим воином, награждён орденами и медалями».

После демобилизации и горького опыта войны М.М.Копыленко поехал в Ташкент, где в эвакуации находилась его жена со своей матерью, сестрой и племянником. Там он вернулся на вожделенную студенческую скамью, продолжив учёбу на романо-германском факультете Среднеазиатского государственного университета, где преподавали эвакуированные академики – германист В.М.Жирмунский, романист В.М.Шишмарев, другие признанные авторитеты отечественной лингвистики.

В победном 1945 году, после окончания учебы, он с семьёй возвращается в Одессу, и на том же филологическом факультете Одесского университета, где началась его учёба, он преподавал древнегреческий и латинский языки. Работая по совместительству в Научной библиотеке ОГУ, он посвящает свободное время избранной на всю жизнь любимой науке - лингвистике и изучению языков. Не удивительно, что одаренный от природы и чрезвычайно трудолюбивый М.М.Копыленко, владея 17–ю языками, на пяти (английский, немецкий, французский, польский, украинский) из которых он свободно говорил, впоследствии стал не только признанным авторитетом в области языкознания, но и настоящим полиглотом.

Уроки человечности и мастерства

В жизни каждого человека есть переломные моменты, отмеченные свершениями либо знаменательными событиями. Таким знаковым был для меня 1966 год. Студенты первого курса немецкого и французского факультетов узнали от старшекурсников, что «Введение в языкознание » – самая трудная из всех дисциплина, так как сдать экзамен профессору М.М.Копыленко, не ходя на его лекции, а готовясь только по учебникам, невозможно. И вот первая лекция авторитетного светила. В заполненный перепуганными первокурсниками двух факультетов зал быстро заходит большой человек среднего возраста. Бросив портфель на стол, и обведя зал живыми карими глазами, он с ходу начинает говорить, не теряя ни одной минуты лекционного времени. И…не знаю, как другие, но я прослушала всю лекцию в завороженном состоянии. Впервые за свою недолгую (тогда!) жизнь я соприкоснулась с тем, что называется высочайшим мастерством, глубочайшей эрудицией, кладезем знаний и мудрости, и всё это в сочетании с тончайшим психологизмом и человеческим обаянием. Позднее я узнала другие редкие душевные качества М.М.Копыленко, его способность понимать человека, сопереживать ему в трудные минуты, глубоко затаенную мудрую и спокойную печаль и его поразительное жизнелюбие. Он умел ценить такие вещи, как красота природы или человека, улыбка ребенка, тонкий юмор, любил дружескую беседу за столом или просто по дороге домой. Такие люди, бывшие сами на волосок от смерти, достигшие понимания жизни во всех ее проявлениях, способны принимать ее как божественный дар, ценить каждую минуту бытия, мириться с ударами судьбы и нашим вечно неустроенным бытом с поистине восточным спокойствием – нам казалось, что он постиг тайну Жизни…

А ведь так оно и было…

Одна, но пламенная страсть

Он любил людей, обожал жену Полину Исааковну, которая до последнего своего вздоха оставалась его лучшим другом. Любил своих дочерей Ольгу и Ирину, внуков и правнуков. Любил пройтись по ставшему ему родным городу – тогда еще Алма-Ате. Ходил на просмотры фильмов, всегда был в курсе последних публикаций толстых журналов. Разбирался в премудростях кулинарного искусства и сам придумывал новые рецепты. Но главной его любовью, первой и последней, была наука о языке. Диапазон его лингвистических пристрастий простирался от шумерских памятников письменности и надписей Кюльтегина до современного молодежного жаргона, от древнееврейских текстов до последних достижений структурализма и одесского жаргона.

Помню, с каким восторгом мы, его аспиранты, встретили публикацию «Аз и Я» Олжаса Сулейменова и обсуждали потом на квартире Учителя тонкие премудрости этой книги, появление которой в те годы трудно было себе представить.

Как истинный труженик, он не терпел лентяйства, требовал, чтобы его ученики-аспиранты приходили к нему с идеями, уже изложенными в письменном виде. И мы приходили с горами написанного и поражались тому, как эта наукообразная макулатура, которую мы робко клали ему на стол, побывав в его руках, буквально «на глазах изумленной публики» превращалась в нечто читабельное, которое уже после третьего или четвертого захода имело вид статьи или тезисов. Он продирался сквозь дебри написанного нами в горячечном бреду или уже с великого отчаяния, и карандаш в его руке орудовал быстро и ловко, словно мачете, безжалостно вырезая словесный мусор или откровенную чепуху. Поразительным было то, что он умел находить в этом хаосе нечто, какие-то крупицы спонтанно посетившего тебя озарения, либо вымученные плоды ночных бдений и сидений до посинения в холодных читальных залах. Он оставлял при этом на полях свои лаконичные, но очень ценные для нас, ставшие крылатыми, замечания, вроде: «Спешили, ma belle!» или «Клей и ножницы, ma chère!».

Отношения с ним складывались примерно по такой схеме: от пиетета и непреодолимой робости перед светилом мирового значения – постепенный переход в процессе многократных мытарств, описанных выше, к беседам и дискуссиям. И непонятно, из чего и как, но ему приносились главы диссертаций. И, следя за выражением его лица при чтении твоих первых жалких экзерсисов, ты пытаешься понять его чувства. Вначале это плохо скрываемое раздражение и даже удивление твоей непроходимой тупостью, позднее перемежавшееся с так же тщательно скрываемым чувством глубокого удовлетворения по мере твоего продвижения на пути сквозь тернии к звездам. Но никогда он не выказывал равнодушия, высокомерия или (Боже, упаси!) чванства.

Уже позже, так уж устроено в нашей жизни, ты осознаешь, что это и были минуты счастья. Для тебя – через общение с Мэтром, приобщение к Великому Знанию, для него – радость отдачи ценного, «добра», накопленного им самим в процессе постоянного и великого труда, если он находил, кому передать это добро. Радостным он был в те редкие моменты, когда ему казалось, что его собеседник улавливает, а еще лучше – понимает то, о чем он с упоением говорит.

Иногда во время этих сеансов у него на квартире, длящихся порой часами, нам казалось: сейчас у него лопнет терпение, и он прогонит прочь тебя с твоей диссертацией, от которой уже стонут все твои домочадцы. Но этого не происходило: он никогда не позволял себе «отвязываться» на новобранцах от науки. И вместо этого лицо его выражало либо легкую усмешку, либо огорчение. А расстраивался он больше всего, когда видел лень, поверхностность в суждениях, безответственность и невежество – без желания узнать.

Школа профессора Копыленко

Это и было тем, что называется «школой»: он формировал в тебе исследователя, требуя, чтобы ты сам нашел тему, а не пришел за готовеньким. По мере твоего созревания менялось и его отношение к тебе, когда из нечленораздельного выражения твоих мыслей он ухватывал то, чего ждал от тебя. Четкости, ясности изложения, новых идей, пусть даже и почерпнутых из источников, но прошедших через тебя и твое мировоззрение. Это гигантский, подчас невидимый труд.

Из воспоминаний И.М.Копыленко: «Отец много и плодотворно работал, всегда был либо занят, либо очень занят. Во втором случае мы его практически не видели, он был по-особенному сосредоточен, очень поздно ложился спать».

Красноречивые цифры свидетельствуют: М.М.Копыленко написано 11 монографий, более 400 статей, под его руководством было защищено 80 кандидатских диссертаций, он был научным консультантом 5-и докторских диссертаций. И это, не считая тезисов докладов, в том числе на престижных международных конференциях, бесчисленных отзывов и рецензий, выступлений на ученых советах, множества диссертаций, на которых он был оппонентом. При том, что каждая его работа представляла собой законченный научный труд. Диссертации, защищенные под его руководством, имели негласный «Знак качества»: не было ни одного случая, чтобы диссертационные работы, пропущенные сквозь живительный фильтр его мощного интеллекта, отклонялись либо проваливались. Желающих поступить в «ученики» к Моисею Михайловичу было очень много, но тех, кому посчастливилось стать его аспирантом или соискателем, он отбирал сам и с большим пристрастием, будучи яростным противником пресловутого «блата» и других проявлений протекционизма. Учитель терпеливо учил всему: от составления библиографии и ведения карточек до самого главного, чего он добивался от нас - четкого выражения своих мыслей, вырезая порой целые страницы и главы наши первых бредовых опусов, отсекая ненужный хлам и находя там порой крупицы «рационального». Но как он умел радоваться нашим первым маленьким успехам, он гордился своими учениками, если находился повод к этому!

По четвергам в нашем институте под руководством Моисея Михайловича проходили знаменитые «Лингвистические семинары», собиравшие ученых, преподавателей филологических и языковых кафедр из всех вузов Алматы, аспирантов. Там происходили настоящие турниры, и молодым пытливым умам было что почерпнуть в этих лингвистических баталиях! Я уж не говорю об уроках, которые он давал для желающих изучать латынь и древнегреческий и о кружке по общему языкознанию, который он вел все годы. Ученый с мировым именем, всем сердцем воспринявший суверенитет и с восторгом следящий за первыми ростками становления демократии в нашей стране, достойным гражданином которой он являлся на протяжении почти полувека, он ушел из жизни, оставив богатое научное наследие, сотни учеников и последователей, создав школу казахстанской лингвистики.

Научное наследие

Среди основных направлений научной деятельности М.М.Копыленко, как указывает Википедия, такие отрасли языкознания как социолингвистика, сравнительно-историческое языкознание, палеославистика, типология языков, история лингвистических учений, философия языка, структурная лингвистика, атрибуция художественного текста, переводоведение, билингвизм и полилингвизм, лексикология с лексикографией, фонетика, словообразование, синтаксис древних и новых языков, семантика с когнитологией, языковые контакты и интерференция, и др.

Огромный вклад М.М.Копыленко в общую мировую лингвистику состоит в том, что благодаря разработанной им концепции и трудам, наряду с трудами других выдающихся ученых конца 60-80-х годов ХХ века, фразеология выделилась в отдельную отрасль языкознания.

В 80-90-х годах ХХ века М.М.Копыленко занимался вопросами специфики казахско-русского билингвизма и функционирования русского языка в Казахстане. В этот период выходят работы, написанные в соавторстве с его учениками и последователями, как «Русско-казахский фразеологический словарь» (1989г.), «Закон о языках и развитие двуязычия и многоязычия в Казахской ССР» (1990г.), «Казахское слово в русском художественном тексте (1990г.), «Средства выражения количества в русском языке» (1993г.), «Основы этнолингвистики (1995г.) и др. Последний его труд, вышедший в свет за 2 года до ухода Мэтра, является свидетельством того, что он не только всегда и до последних своих дней был в курсе самых актуальных тенденций современного языкознания, но и предвосхищал некоторые из них. Об этом красноречиво говорят многочисленные работы его аспирантов, посвященные вопросам этнолингвистики, появившиеся задолго до того, как эта область языкознания, уже в ХХI веке, получила статус отдельной самостоятельной науки.

Верность

И при всём этом – беспредельная скромность Учителя в оценке своих трудов, своего вклада в науку. Он был мудр как раввин, гостеприимен и щедр как казах, а жизнелюбие, несмотря на трудные годы детства и юности, было проявлением его одесской натуры и сохранилось в нем с юных лет навсегда.

На склоне лет он посетил святую Иерусалимскую землю. Он стоял у Стены плача и вспоминал свою жизнь. И просил у Бога, чтобы Он не забывал его внуков и правнуков…Он дышал воздухом Земли праотцов и уже от одного этого был счастлив.

Он побывал в США, Франции, Австрии, гостил у сестры в Канаде. Его зазывали в дальние страны, он мог читать лекции в любом Университете Запада и Востока, на всем постсоветском пространстве. Но он остался верен той земле, где жил, творил, учил, находил и терял друзей, растил детей, где был молодым и состарился, где радовался и горевал – он остался с нами и рядом с той, которую он проводил в ее последний час со словами: «Прощай, моя маленькая!..".

В 1997 году имя М.М.Копыленко - советского и казахстанского лингвиста, доктора филологических наук, профессора, специалиста в области сравнительно-типологического языкознания и главы научной школы по общей фразеологии в Казахстане - было занесено в список выдающихся учёных республики Казахстан.

Среди правительственных наград в Википедии перечислены боевые награды, которыми Учитель очень гордился: Орден Отечественной войны II степени, медаль «За боевые заслуги» и 14 других медалей участника войны и ветерана. Среди этих наград, которыми Родина отметила заслуги воина, участвовавшего в боях за освобождение родной земли от захватчика, нет ни одной, которой была бы отмечена огромная, неустанная и плодотворная деятельность М.М.Копыленко - ученого, исследователя, основателя научной школы казахстанских лингвистов. Любимому своему делу Учитель посвятил всю свою жизнь, и, сидя за рабочим столом, окруженный книгами и рукописями, а зачастую и учениками, ему некогда было думать о наградах и званиях.

Немного « личное дело»

Все ученики Учителя испытывали пиетет перед ним, несмотря на его скромность и простоту в общении. Помимо глубокого почитания Мэтра и вместе с ним, с каждым из его учеников у Учителя складывались и какие-то, особо ценные, личные отношения, которыми хочется поделиться.

1. Незабываемый экзамен

Часто в моей памяти возникает сцена сдачи экзамена по «Введению в языкознание». Для многих первокурсников он представлял огромную трудность, о которой я упоминала выше, для меня же этот предмет стал самым интересным и любимым. Как и все сознательные студенты, я не пропустила ни одной лекции и очень старательно готовилась ко всем семинарам по этому предмету, которые вела кандидат филологических наук, одна из учениц М.М.Копыленко – добрейшая, но вместе с тем очень требовательная Зинаида Ефимовна Ключникова. К тому же перед самым экзаменом моя старшая сестра Саида, выпускница ИнЯза, в то время – новоиспеченный преподаватель на кафедре английской лексикологии, буквально заперла меня у себя в квартире, дабы уберечь от всего, что может отвлечь молодую девушку от учебы. Обложившись книгами, справочниками и словарями, я на неделю погрузилась в мир, о котором имела смутные представления до первой лекции Мэтра. И вот – экзамен. Из аудитории, в которой идет, по мнению, некоторых особо перепуганных студентов, настоящая экзекуция, они вылетают по одному, с определенным интервалом, растрепанные и возбужденные. По их красным лицам сразу можно определить, кто получил «неуд», а кто – вожделенное «удовлетворительно». Получить «хорошо» было несбыточной мечтой многих. Экзаменатор – профессор с нимбом светила от науки, наслушавшись, чего уж скрывать, откровенной ахинеи из уст студентов двух факультетов, к середине экзамена, уже подремывал за столом. Когда, устроившись за столом экзаменующегося, я начала шпарить по билету, профессор, стряхнув усталую дремоту, стал внимательно слушать «столь бойкие речи». Он заметно оживился, задавал много вопросов, на которые у меня были ответы не из учебников, а из дополнительной литературы (спасибо сестре!). А когда пришел черед третьего вопроса, вполне удовлетворенный профессор (это было видно по его улыбающемуся лицу) подозвал меня к карте и, указывая на точки, начал спрашивать по поводу языков индейцев обеих Америк. Это была моя любимая тема. В общем, экзамен прошел к полному удовлетворению обеих сторон. Уже выйдя из аудитории, взлохмаченная и взволнованная, я посмотрела в зачетку и увидела «Отлично» с характерной четкой подписью Мэтра. Так я стала героиней, т.к. была единственной, кому он поставил в тот знаменательный для меня день высшую отметку. И тогда и сейчас, по прошествии более, чем полувека, считаю это моим самым выдающимся достижением, которым безмерно горжусь!

2. Родственные связи

Все ученики Учителя знали квартиру М.М.Копыленко на втором этаже «Дома ученых» на ул.Сатпаева, д.20-А. Именно там рождались главы диссертаций, туда, к нему приходили беспомощные и бескрылые аспиранты и соискатели, а уходили от него, обогащенные его наукой, его любимой лингвистикой, и незаметно, как бы сами собой становились кандидатами или докторами наук. Его дом был открыт для всех, кто полюбил науку, кто хотел знать больше, кто хотел стать лучше. Это была профессорская квартира, центром которой был кабинет с рабочим столом и со стеллажами книг от пола до потолка, скромно, без излишней роскоши, обставленная, но уютная и всегда теплая. Порядок, тепло и уют в доме обеспечивала Полина Исааковна, верная спутница и лучший друг всей его жизни. Она была прекрасной кулинаркой, и аспиранты могли в этом убедиться, частенько разделяя праздничные трапезы семьи М.М.Копыленко с их близкими друзьями и коллегами. Так я впервые узнала удивительный вкус «фиш», приготовленный хозяйкой дома, о которой раньше только слышала. Полина Исааковна готовила, причем по всем правилам, изумительный «бесбармак», а ее «туздык» был просто бесподобный! Добрая Полина Исааковна знала каждого аспиранта, и была очень внимательна ко всем. В этом доме, от каждого его домочадца исходило обаяние высокой культуры, культуры вообще, культуры человеческих отношений. А иначе и не могло быть! И молодых людей тянуло в этот теплый дом, где они получали Знание и еще кое-что…

Так получилось, что среди его учеников оказались три сестры. Моя сестра Дана и я были аспирантками, а другая моя старшая сестра Саида была соискателем у Моисея Михайловича Копыленко. Было время, когда эта сакральная для нас фамилия была самой частотной не только у нас троих, но и в лексиконе всей нашей семьи. Однажды одна не из самых близких подруг сестры, услышав фамилию «Копыленко» у нас дома, спросила в своем святом неведении: «Кто это?». На что наша трехгодовалая племянница Карина, жившая с нами в то время, когда ее мама училась в аспирантуре в Москве, воскликнула, округлив глазенки от ужаса и удивления: «Как ?!!... Вы не знаете Копыленко?!!».

А ведь маленькая Карина была права. Кто из просвещенных людей не знал в то время эту фамилию?! Аспиранты, защищавшие диссертации в Москве или Ленинграде либо проходившие там стажировки, могли наглядно убедиться в этом. Они сразу чувствовали уважение к своему Учителю от маститых ученых Центра, по учебникам которых они учились на своих филфаках по всей огромной тогда стране.

Благородный подвиг

Вклад М.М.Копыленко в науку оценят в полной мере наши потомки, труды его не запылятся на полках библиотек, несмотря на бурное развитие Интернета и электроники.

Я благодарю судьбу за счастье общения с выдающимся ученым, замечательным, мужественным и обаятельным человеком, за его уроки, бескорыстную возню с нами, аспирантами и учениками. Особую благодарность я испытываю к нашему Учителю за его человечность, проявленную в горький для нашей семьи час. Когда, в октябре 1987 года, умер наш папа, он пришел, чтобы выразить, как полагается, соболезнования и проститься с отцом своих аспиранток.

Заканчивая, мне представляется уместным привести здесь пушкинские строки о великом законе мастерства, следование которому, по словам К.Г.Паустовского, «навеки соединяет сердце творца с сердцем его народа»:

Дорогою свободной

Иди, куда влечет тебя свободный ум,

Усовершенствуя плоды любимых дум,

Не требуя наград за подвиг благородный.

Использованная литература:

1. Алтайбаева Ш.Ю. Слово об Учителе. Материалы межвузовской научно-теоретической конференции «Мир языка», посвященной 80-летию со дня рождения профессора М.М.Копыленко (Алматы, 30 ноября-1 декабря 2000 года).

2. Алтайбаева Ш.Ю. «Меламед» - это значит УЧИТЕЛЬ». «Шалом». Казахстанская еврейская газета. № 20, ноябрь-декабрь 2001 г.

3. Копыленко И.М. Слово об отце. Интернет-ресурс.

4. Википедия. Интернет-ресурс.